Иностранный бизнес в Петербурге: инвестируют гиганты и авантюристы

«Новых иностранных инвесторов нет, но они появятся. Ранее пришедшие в Петербург западные компании расширяются, потому что затраты на производственную деятельность в России существенно снизились, в сравнении с докризисным периодом. Это делает выгодным в том числе выпуск продукции на экспорт», — так оценивает положение иностранного бизнеса исполнительный директор Американской торговой палаты в Петербурге Мария Чернобровкина. Ее сдержанный оптимизм разделяют не все. «Тип иностранного инвертора радикально поменялся, — утверждает Управляющий партнер юридической фирмы „Борениус“ Андрей Гусев. — Если раньше я помогал фондам недвижимости, которые созданы в Швеции или Англии, то сейчас к нам обращаются индивидуальные инвесторы из Израиля».

«Инвестиционные фонды почти полностью остановили вложения в Россию, переключившись на западные рынки и Китай, — продолжает Андрей Гусев. — Не стало никаких сколько-нибудь значимых портфельных инвестиций в российскую недвижимость. Ни одного действительно иностранного инвестора невозможно убедить вложить деньги в real estate в Петербурге. Тех, кто все-таки вкладывает, можно охарактеризовать как авантюристы — это в основном бывшие советские граждане, живущие в США и Израиле, у которых есть деньги и высокий аппетит к риску».

Тип клиентских поручений, которые получают ведущие юридические фирмы в России, тоже сильно изменился: превалирует кризисная составляющая — реструктуризации, разделы и переделы, сопровождение уголовных дел, констатирует Андрей Гусев. «Внимание следственных органов, налоговой и других государственных служб к бизнесу стало чрезмерным; это повышает общую нервозность», — отметил он. «При этом гранды иностранного бизнеса, относящиеся к самым крупным компаниям мира и имеющие производства в России, чувствуют себя более защищенными — российская власть их бережет. Кроме того, имея возможность диктовать свои условия поставщикам, они меньше страдают от роста затрат. Но средние и малые иностранные компании, работающие в России, понесли за прошедшие 2−3 года большие потери. Пока улучшение ситуации для них не наступило», — резюмирует он.

В силу того, что российский рынок сохраняет привлекательность в глазах глобальных компаний, не стоит ждать от них увеличения инвестиций для наращивания экспорта из России, объясняет коммерческий директор завода Wrigley в Петербурге Алексей Жуков: «Логично загружать уже существующие производственные мощности». «Поведение потребителя и его покупательские привычки изменились, в том числе происходит сокращение потребительского спроса, так что у нас есть возможность стать производственной площадкой для ряда мировых рынков, — отметил Алексей Жуков. — Мы видим в этом возможность и наращиваем долю экспорта, поставляя из Петербурга жевательную резинку примерно в 30 стран».

Иными словами, на экспорт переключается та часть мощностей, которая вынужденно отдыхает от освоения российского рынка. Как только начнется восстановление внутреннего спроса, иностранные производства снова переориентируют работать на Россию, полагает А. Жуков.

Табачные изделия, произведенные на «Филипп Моррис Ижора», также экспортируются — например, в Японию — и доля экспорта растет, но все равно остается небольшой: с 3% она поднялась в 2016 году до примерно 5%. Отчасти это связано с высокими пошлинами, которые производитель платит при импорте сырья в Россию — они включаются в цену экспортируемой продукции, удорожая ее.

У компании «Хендэ Мотор Мануфактуринг Рус» доля экспорта из Петербурга даже снизилась, хотя число географических направлений возросло — начались поставки в Египет, Ливан, Тунис. Однако осваивать новые рынки нелегко, а на старых, привычных, рынках СНГ производители сталкиваются с противодействием, которое сокращает суммарный объем экспорта. «Например, в Казахстане, вводящем, по примеру России, протекционистские меры, появление утилизационного сбора на ввозимые автомобили свело наш экспорт к нулю», — рассказал директор по внешним связям «Хендэ Мотор Мануфактуринг Рус» Виктор Васильев. «Экспорт далеко не в первую очередь зависит от стоимости труда в странах-экспортерах и других сугубо экономических факторов. Он в большей степени зависит от политических и психологических факторов — готовности рынков принимать ту или иную продукцию иностранного производства, — пояснил он. — Поэтому его объем не возрастает автоматически при появлении более выгодного для экспортеров курса валют».

По большому счету, от иностранных компаний в России ждали двух «маневров уклонения», позволяющих адаптироваться к новой реальности, — налаживания экспорта для роста доходов и углубления локализации для сокращения расходов. Пока локализация — более масштабный процесс, чем экспорт, отметили собеседники РБК Петербург.

«В автопроме сейчас происходит локализация производства стали, и это крайне интересный процесс, — рассказывает Виктор Васильев. — С нашими российскими поставщиками поначалу было сложно работать. Они были не очень заинтересованы в нас, а мы — в них. Но по ряду причин сотрудничество началось еще до кризиса, а после его наступления у нас появились серьезные стимулы развивать взаимодействие».

«До недавнего времени многие вещи было невыгодно производить в России, потому что валютный курс был очень привлекателен для импортеров, — вспоминает Алексей Жуков. — Приведу пример из своей прошлой практики: импорт замороженных грибов из Европейского Союза. У нас была определена величина курса евро, по достижении которой привозить продукты из Европы становилось невыгодно. Когда курс перешагнул эту планку, мы переключились на локальные поставки». «Но не на всех рынках это возможно сделать быстро», — подчеркивает он.

«В Wrigley мы развиваем локальных поставщиков в нескольких категориях продукции, — продолжает Алексей Жуков. — Крупных надежных локальных поставщиков — пока немного, но их количество постоянно растет». «Я посетил российского производителя упаковочного материала, — приводит он пример. — Вместе с техническими специалистами мы посмотрели производство и сделали вывод, что поставщику необходимо „подтянуть“ свою производственную практику до уровня требований Wrigley. В горизонте года мы сможем начать сотрудничество». «И так — в большинстве случаев: переключение на локального поставщика требует определенного времени», — резюмирует Алексей Жуков.

«Раньше в стали, которую мы получали от локальных поставщиков, попадались комары, когти грызунов, — можно было собрать коллекцию редких экспонатов, — развивает тему качества Виктор Васильев. — Но за последние несколько лет российские металлургические предприятия добились очевидного прогресса; сейчас они делают продукцию действительно европейского уровня». Прогресс, однако, распространяется по российским производствам неравномерно и с разной скоростью, поэтому «требования государства в части локализации должны быть очень взвешенными; для нас это один из важнейших факторов успешности ведения бизнеса в России», — говорит Виктор Васильев.

В противовес этой привлекательности возникли политические риски. «Но политические риски немногих останавливают. Большинство международных компаний спокойны к рискам, — считает В. Нестеров. — Например, в Египте EMC открыла центр разработок как раз перед революцией. Люди долго работали из дома, не могли попасть на работу. Когда же острая фаза кризиса прошла, центр вырос по обороту в 2−3 раза».

По его словам, высокое качество специалистов, характерное для России, определяет интерес к стране со стороны международных IT-компаний, а «снижение стоимости труда стало дополнительным фактором этого интереса — вишенкой на торте». «Поэтому мы собираемся расширяться, у нас открыты новые вакансии, и расширяемся не только мы. Я слышал о планах расширения со стороны других иностранных игроков, чей бизнес включает IT-составляющие».

«В 2016 году, в отличие от ситуации годом раньше, я вижу представителей иностранных компаний, приезжающих в Петербург „на разведку“ — они выясняют, есть ли гипотетическая возможность для открытия бизнеса, — говорит Мария Чернобровкина. — Хэдквотеры по-прежнему считают риски, существующие в России, высокими, но также видят и возросшую привлекательность страны, с точки зрения производственных затрат, и всерьез задумываются, не упускают ли хорошие шансы».

По ее мнению, следующий год станет для иностранного бизнеса временем интенсивного развития — в том смысле, что экстенсивного, в виде открытия новых производственных площадок, все-таки не произойдет. «Уже созданные предприятия будут достаточно активно инвестировать в повышение собственной эффективности, поскольку ситуация их к этому подталкивает, и расширять круг местных поставщиков», — считает она.

«Потребительский спрос уже начинает стабилизироваться, — отмечает Алексей Жуков. — Стабилизация даст основания для новых проектов и инвестиций. Кроме того, проявятся результаты тех проектов локализации, которые иностранные компании начали, совместно с российским бизнесом, один-два года назад». «Для нас это будет год постепенных улучшений», — надеется Алексей Жуков.