Winner: Мы можем нашить горы одежды, дальше что — сжечь?

В Петербурге все в порядке с креативом, с дизайнерской мыслью: в городе работают десятки мастеров, и как концептуалисты моды они конкурентоспособны на мировом рынке, подтвердили гости клуба Winner, организованного РБК Петербург. Несмотря на это, на карте мировой моды ни петербургской, ни российской моды практически не существует.

«Потому что на Западе развитая индустрия моды, а в России — мода в формате ателье. Крупнее-мельче, но наши ателье не изготавливают серийную одежду», — объясняет причину этого парадокса председатель наблюдательного совета петербургского Синдиката моды и художественный руководитель St. Petersburg Fashion Week Никита Кондрушенко.

Известные дизайнеры и эксперты моды, собравшиеся на дискуссии РБК Петербург, назвали пять основных препятствий, устранив которые Россия могла бы создать свою фэшн-индустрию.

То обстоятельство, что одежда, сконструированная в Петербурге, редко попадает в массовое, тем более интернациональное, производство Кондрушенко связывает с теми рамками, которые задает мировая индустрия моды. «Есть жесткая схема — цена изделия, постоянство объемов и сроки поставки. И если ты ей не соответствуешь, ты можешь быть каким угодно гением, но с тобой не будут работать», — поясняет Кондрушенко.

Российские гении одежного дизайна, как выяснилось в ходе дискуссии, в большинстве своем не столько не умеют, сколько не хотят работать в таких рамках. «Хотя мы все любим деньги, для нас самое главное — свобода нашей творческой мысли», — объясняет Татьяна Котегова, основатель модного дома Tanya Kotegova. «Как только ты говоришь себе, что дизайн — это бизнес, то сразу начинается невроз, — соглашается основатель бренда одежды Kisselenko Лилия Киселенко. — Сразу начинаешь искать ткань за три доллара и думать о чистой прибыли. Ненавижу».

Еще одна причина, по которой концептуалисты петербургской моды в большинстве своем не готовы выходить на массовый рынок, — отсутствие сколько-нибудь массового спроса на продукцию дизайнеров в России. «У нас нет, как в Европе и Америке, сформированного потребительского рынка, который обеспечивает индустрии сбыт, потребительской лояльности к отечественному продукту. Мы можем настроить ангаров со швейным оборудованием и нашить горы одежды. Дальше что? Куда, кому? Закапывать, жечь?», — восклицает Кондрушенко.

Третья причина — отсутствие контрагентов и партнеров, которые помогали бы дизайнерским ателье изготавливать и продвигать свою продукцию. В частности, как отметили участники дискуссии, серьезной проблемой российской моды является дефицит профессиональных менеджеров.

«Дизайнер, который вынужден сам себя продавать, — это технология ларечников, это нонсенс для современного бизнеса», — констатирует Кондрушенко. «Невозможно самому продавать, если ты хочешь быстрого и мощного продвижения бренда вширь», — соглашается с ним директор модного дома Kisselenko Ирина Селюта.

Помимо профессиональных управленцев, отрасли не хватает качественной производственной инфраструктуры. Например, Котегова рассказала о неудачном опыте использования услуг стороннего швейного цеха для пошива своих моделей. «Я заказала на одной фабрике 30 пальто. И вроде бы и эскизы были, и образец, и технологическая карта, и т. д. Однако, когда их привезли, я смотреть на них не могла, они были совершенно не похожи на оригинал. Пришлось все раздарить. Не знаю, почему так происходит. Может, руки не те, может, нет желания», — сетует дизайнер.

Низкая квалификация ремесленных специальностей, к слову сказать, — не только проблема России. Адвокат петербургского офиса «Борениус» Анна Заброцкая привела пример из своей юридической практики. «Мы работали с компанией, которая занималась производством униформы для государственных нужд. Для предприятия было закуплено дорогое оборудование, работали зарубежные специалисты с большой зарплатой. В итоге пришлось увольнять этих специалистов, потому что они не смогли производить ткань нужного класса».

Отсутствие тканного производства — еще одна причина, по которой в России нет индустрии моды. «Исторически так сложилось, что тон в развитии моды задают производители ткани, которые, собственно, когда-то сезонную моду и придумали. Сезонность моды — это в первую очередь маркетинговый инструмент, повышающий сбыт тканей», — объясняет Кондрушенко. По его мнению, пока в России не будет собственных тканей, создать массовое производство одежды не удастся.

«У нас в стране были прекрасные ткани, — вспоминает Котегова. — В Москве «Красная роза» делала замечательные шелка, крепдешины. В Петербурге была фабрика им. Тельмана по производству шерсти — у нас эти ткани югославы скупали. Одним словом, у нас были шикарные ткани, но все куда-то делось».

Сейчас, обсуждая перспективы производства тканей, эксперты говорят, что рассчитывать на внезапный инвестиционный всплеск в этой сфере не приходится. Изготовление шерсти, льна, шелка — отдельные отрасли сельского хозяйства, которое, как отметили участники дискуссии, сейчас испытывает немалые сложности. Главные из них — зависимость от господдержки и падение спроса, с одной стороны, и острый дефицит квалифицированных кадров — с другой.

Пятая причина отсутствия в России индустрии моды — слабая и неэффективная государственная поддержка игроков рынка. По словам участников дискуссии, государство пока не воспринимает дизайн как важную составляющую индустрии. «Оно [государство] понимает только легкую швейную промышленность. Специалист сидит на швейной фабрике и рисует модель ситцевого платья. И эта модель понятного швейного производства, налоги и прочее. Но оно не понимает, что такое дизайн, что такое мода…», — отмечает Кондрушенко.

Опыт европейских стран показывает, что государственная политика, направленная на поддержку концептуалистов моды, может способствовать появлению новых имен на мировой карте. В частности, Селюта напомнила, что в конце 1980-х годов правительство Бельгии выделило около 1 млрд евро в нынешних деньгах на продвижение и переоборудование бельгийских швейных фабрик. «500 млн, выделенные на оборудование, не особо помогли отрасли — азиатской конкуренции местные игроки не выдержали. Но 500 млн, вложенные в пропаганду бельгийской моды в лице Биккембергса, ван Нортана и т.д., — вернулись в казну. Сейчас бельгийских дизайнеров знает и покупает весь мир», — говорит эксперт.

Петербургские игроки рынка моды понимают, что ожидать от государства 500 млн на продвижение российских дизайнеров — утопично. Однако, как считает Селюта, даже те деньги, которые сейчас выделяются, при тонком подходе могли бы помочь сохранить традиции школы российской моды.

«Нам правительство вообще-то не очень нужно. Мы давно состоялись, и они никак не принимали участия в том, как мы это сделали», — констатирует дизайнер Елена Бадмаева. — Но государство, безусловно, способно создавать продуктивный инвестиционный климат».

Как подчеркивает руководитель практики «Интеллектуальная собственность и информационные технологии» петербургского офиса «Борениус» Павел Савицкий, в мировой практике есть масса инструментов — налоговые льготы, предоставление земельных участков, льготные ставки аренды, — которые могли бы поддержать отрасль.

Однако, участники дискуссии сошлись в том, что пока бюджетные деньги ничего не дают дизайнерам одежды. В качестве примера неудачной государственной поддержки дизайнеры назвали федеральный проект создания технопарков, где дизайнеры, теоретически, могут брать в аренду помещения и оборудование и заниматься изготовлением одежды.

«В Москве это уже сделано, в Питере пока нет. Сами дизайнеры не участвовали в разработке этого проекта. Кроме того, это обставлено огромным количеством препятствий. Поскольку деньги бюджетные, чиновники боятся свернуть в сторону. Потому что, как я понял, самое страшное для чиновника — нарушение инструкции и регламента, а в результате — прокуратура. Поэтому они будут годами тянуть, согласовывать, откладывать, бесконечно перекладывать, лишь бы не попасть в ситуацию реального отчета за расходование бюджетных средств», — резюмирует Кондрушенко.